Сказки, которые может рассказать мама Посмотреть все сказки
 

Сказки, как цветы: со временем хочется новыхПриключения капитана Врунгеля
А.С.Некрасов

Глава I, в которой автор знакомит читателя с героем и в которой нет ничего необычайного

Навигацию у нас в мореходном училище преподавал Христофор
Бонифатьевич Врунгель.
- Навигация, - сказал он на первом уроке, - это наука, которая учит
нас избирать наиболее безопасные и выгодные морские пути, прокладывать эти
пути на картах и водить по ним корабли... Навигация, - добавил он
напоследок, - наука не точная. Для того чтобы вполне овладеть ею,
необходим личный опыт продолжительного практического плавания...
Вот это ничем не замечательное вступление послужило для нас причиной
жестоких споров и всех слушателей училища разбило на два лагеря. Одни
полагали, и не без основания, что Врунгель - не иначе, как старый морской
волк на покое. Навигацию он знал блестяще, преподавал интересно, с
огоньком, и опыта у него, видимо, хватало. Похоже было, что Христофор
Бонифатьевич и в самом деле избороздил все моря и океаны.
Но люди, как известно, бывают разные. Одни доверчивы сверх всякой
меры, другие, напротив, склонны к критике и сомнению. Нашлись и среди нас
такие, которые утверждали, что наш профессор, в отличие от прочих
навигаторов, сам никогда не выходил в море.
В доказательство этого вздорного утверждения они приводили внешность
Христофора Бонифатьевича. А внешность его действительно как-то не вязалась
с нашим представлением о бравом моряке.
Христофор Бонифатьевич Врунгель ходил в серой толстовке, подпоясанной
вышитым пояском, волосы гладко зачесывал с затылка на лоб, носил пенсне на
черном шнурке без оправы, чисто брился, был тучным и низкорослым, голос
имел сдержанный и приятный, часто улыбался, потирал ручки, нюхал табак и
всем своим видом больше походил на отставного аптекаря, чем на капитана
дальнего плавания.
И вот, чтобы решить спор, мы как-то попросили Врунгеля рассказать нам
о своих былых походах.
- Ну, что вы! Не время сейчас, - возразил он с улыбкой и вместо
очередной лекции устроил внеочередную контрольную по навигации.
Когда же после звонка он вышел с пачкой тетрадок под мышкой, наши
споры прекратились. С тех пор никто уже не сомневался, что, в отличие от
прочих навигаторов, Христофор Бонифатьевич Врунгель приобрел свой опыт
домашним порядком, не пускаясь в дальнее плавание.
Так бы мы и остались при этом ошибочном мнении, если бы мне весьма
скоро, но совершенно неожиданно не посчастливилось услышать от самого
Врунгеля рассказ о кругосветном путешествии, полном опасностей и
приключений.
Вышло это случайно. В тот раз после контрольной Христофор
Бонифатьевич пропал. Дня через три мы узнали, что по дороге домой он
потерял в трамвае калоши, промочил ноги, простудился и слег в постель. А
время стояло горячее: весна, зачеты, экзамены... Тетради нужны были нам
каждый день... И вот меня как старосту - курса командировали к Врунгелю на
квартиру.
Я отправился. Без труда нашел квартиру, постучал. И тут, пока я стоял
перед дверью, мне совершенно ясно представился Врунгель, обложенный
подушками и укутанный одеялами, изпод которых торчит покрасневший от
простуды нос.
Я постучал снова, погромче. Мне никто не ответил. Тогда я нажал
дверную ручку, распахнул дверь и... остолбенел от неожиданности.
Вместо скромного отставного аптекаря за столом, углубившись в чтение
какой-то древней книги, сидел грозный капитан в полной парадной форме, с
золотыми нашивками на рукавах. Он свирепо грыз огромную прокуренную
трубку, о пенсне и помину не было, а седые, растрепанные волосы клочьями
торчали во все стороны. Даже нос, хотя он и действительно покраснел, стал
у Врунгеля как-то солиднее и всеми своими движениями выражал решительность
и отвагу.
На столе перед Врунгелем в специальной стоечке стояла модель яхты с
высокими мачтами, с белоснежными парусами, украшенная разноцветными
флагами. Рядом лежал секстант. Небрежно брошенный сверток карт наполовину
закрывал сушеный акулий плавник. На полу вместо ковра распласталась
моржовая шкура с головой и с клыками, в углу валялся адмиралтейский якорь
с двумя смычками ржавой цепи, на стене висел кривой меч, а рядом с ним -
зверобойный гарпун. Было еще что-то, но я не успел рассмотреть.
Дверь скрипнула. Врунгель поднял голову, заложил книжку небольшим
кинжалом, поднялся и, шатаясь как в шторм, шагнул мне навстречу.
- Очень приятно познакомиться. Капитан дальнего плавания Врунгель
Христофор Бонифатьевич, - произнес он громовым басом, протягивая мне руку.
- Чему обязан вашим посещением?
Я, признаться, немножко струсил.
- Да вот, Христофор Бонифатьевич, насчет тетрадок... ребята
прислали... - начал было я.
- Виноват, - перебил он меня, - виноват, не узнал. Болезнь проклятая
всю память отшибла. Стар стал, ничего не поделаешь... Да... так, говорите,
за тетрадями? - переспросил Врунгель и, склонившись, стал рыться под
столом.
Наконец он достал оттуда пачку тетрадей и хлопнул по ним своей
широкой волосатой рукой, да так хлопнул, что пыль полетела во все стороны.
- Вот, извольте, - сказал он, предварительно громко, со вкусом,
чихнув, - у всех "отлично"... Да-с, "отлично"! Поздравляю! С полным
знанием науки кораблевождения пойдете бороздить морские просторы под сенью
торгового флага... Похвально, к тому же, знаете, и занимательно. Ах,
молодой человек, сколько непередаваемых картин, сколько неизгладимых
впечатлений ждет вас впереди! Тропики, полюса, плаванье по дуге большого
круга... - прибавил он мечтательно. - Я, знаете, всем этим бредил, пока
сам не поплавал.
- А вы разве плавали? - не подумав, воскликнул я.
- А как же! - обиделся Врунгель. - Я-то? Я плавал. Я, батенька,
плавал. Очень даже плавал. В некотором роде единственный в мире
кругосветный поход на двухместной парусной яхте. Сто сорок тысяч миль.
Масса заходов, масса приключений... Конечно, теперь времена не те. И нравы
изменились, и положение, - добавил он, помолчав. - Многое, так сказать,
предстает теперь в ином свете, но все же, знаете, оглянешься вот так
назад, в глубину прошлого, и приходится признать: много было и занятного и
поучительного в том походе. Есть что вспомнить, есть что порассказать!..
Да вы присядьте...
С этими словами Христофор Бонифатьевич пододвинул мне китовый
позвонок. Я уселся на него, как на кресло, а Врунгель стал рассказывать.

далее >>>


Мы всегда рады добрым гостям