Приключения капитана Врунгеля
А.С.Некрасов
Глава IV. О нравах скандинавских народов, о неправильном произношении некоторых географических названий
и о применении белок в морском деле
Пришли назад в Норвегию, в город Ставангер. Эти моряки оказались
благородными людьми и приняли нас великолепно.
Меня и Лома поместили в лучшей гостинице, яхту за свой счет покрасили
самой дорогой краской. Да что там яхту, - белок и тех не забыли: выписали
на них документы, оформили как груз, а потом приходят и спрашивают:
- Чем прикажете кормить ваших милых животных?
А чем их кормить? Я в этом деле ничего не понимаю, никогда белок не
разводил. Спросил у Лома, тот говорит:
- Точно не скажу, но, помнится, орехами и сосновыми шишками.
И вот, представляете, какая случайность: я свободно объясняюсь
по-норвежски, а вот эти два слова забыл. Вертятся на языке, а вспомнить не
могу. Как отшибло. Думал, думал, как быть? Ну и придумал: послал Лома
вместе с норвежцами в бакалейную лавочку.
- Посмотрите, - говорю, - может быть и найдете что подходящее.
Пошел он. Потом вернулся, доложил, что все в порядке: нашел, мол, и
орехи и шишки. Меня, признаться, несколько удивило, что в лавке торгуют
шишками, но, знаете, в чужой стране чего не бывает! Может, думаю, для
самоваров или, там, елки украшать, мало ли для чего?
А вечером прихожу на "Беду" - посмотреть, как идет окраска, заглянул
в трюм к белкам - и чтобы вы думали! Лом ошибся, но до чего же удачно
ошибся!
Гляжу - сидят мои белки, как на именинах, и за обе щеки уплетают
ореховую халву. Халва в банках, и на каждой, на крышке, нарисован орех. А
с шишками еще лучше: вместо шишек привезли ананасы. Ну и действительно,
кто не знает, легко может спутать. Ананасы, правда, размером побольше, в
остальном похожи, и запах тот же. Лом там, в лавочке, как увидел, ткнул
пальцем туда-сюда, - вот оно так и получилось.
Ну, стали нас водить по театрам, по музеям, показывать различные
достопримечательности. Показали, между прочим, живую лошадь. Это у них
большая редкость. Ездят там на автомобилях, еще больше ходят пешком.
Пахали в то время своими силами, вручную, так что лошади были им ни к
чему. Каких помоложе - повывезли, постарше - так передохли, а которые
остались, так те стоят в зоопарках, жуют сено и мечтают.
И если выведут лошадь на прогулку, сейчас же собирается толпа, все
смотрят, кричат, нарушают уличное движение. Все равно как у нас пошел бы
жираф по улице, так тоже, я думаю, старшина не знал бы, какой свет на
светофоре зажигать.
Ну, а нам лошадь не в диковинку. Я даже решил удивить норвежцев:
схватил ее за холку, вскочил, пришпорил каблуками.
Норвежцы ахнули, а на другое утро все газеты поместили статью о моей
храбрости и фотографию: мчится лошадь вскачь и я на ней. Без седла, китель
расстегнулся, трепещет на ветру, фуражка сбилась, ноги болтаются, а у
лошади хвост трубой...
После я понял: неважная фотография, недостойная моряка, но тогда
сгоряча не обратил внимания и был тоже доволен.
И норвежцы остались довольны.
Вообще нужно сказать, приятная эта страна. И народ там хороший,
такой, знаете, тихий народ, приветливый, добродушный.
Я там, в Норвегии, не раз, конечно, и прежде бывал, и смолоду, помню,
такой у меня вышел случай.
Высадились мы в одном порту, а оттуда мой путь лежал по железной
дороге.
Ну-с, прихожу на станцию. Поезд не скоро. С чемоданами гулять, прямо
скажем, - затруднительно и неудобно.
Разыскал я начальника станции, спрашиваю:
- Где тут у вас камера хранения?
А начальник, славный такой старичок, развел руками.
- Извините, - говорит, - специального помещения для хранения ручной
клади у нас не предусмотрено. Но это ничего, вы, - говорит, - не
стесняйтесь, оставьте, тут ваши чемоданчики, они никому не помешают,
уверяю вас...
Вот так-то. А недавно дружок мой оттуда прибыл. У него, представьте,
в поезде из купе увели чемодан. Да что там говорить: многое изменилось и в
нравах и в обхождении. Ну как же, знаете: в войну немцы там побывали -
новый порядок наводили. И сейчас посещают страну разные просветители,
поднимают образ жизни на должную высоту. Ну и, конечно, пообтерся народ,
стал порасторопнее. Теперь уж и там понимают, что где плохо лежит.
Культура!
Ну, а в то время жили там еще по старинке. Тихо жили. Но не все. Были
и тогда в Норвегии люди, так сказать, передовые, вкусившие от древа
познания добра и зла. Вот, допустим, владельцы крупных магазинов,
заведений, фабрик. Эти и тогда понимали, где что плохо лежит.
И меня это тоже коснулось самым, так сказать, непосредственным
образом. Есть там фирма одна - производит телефоны, радиоприемники... Так
вот, пронюхали эти фабриканты про мой зуб и забеспокоились. Да и понятно:
ведь если все станут на зуб принимать, никто и приемников покупать не
будет. Урон-то какой! Тут забеспокоишься. Ну, и решили недолго думая
завладеть моим изобретением, да и моим зубом заодно. Сначала, знаете, так
это, по-хорошему, прислали деловое письмо с предложением продать мой
дефектный зуб. А я рассудил, думаю: "С какой же стати?" Зуб еще ничего,
кусать можно, а что с дуплом, так это уж, извините, мое дело. У меня вот
один знакомый есть, так он даже любит, когда зубы болят.
- Конечно, - говорит, - когда болят, действительно и больно и
неприятно, но зато, когда пройдут, уж больно хорошо!
Да. Ну, я ответил, что не продаю зуб, и все тут...
Так, думаете, они успокоились? Как бы не так! Решили выкрасть мой
зуб. Появились какие-то негодяи, ходят по пятам за мной, заглядывают в
рот, шепчутся... Ну и стало мне не по себе: хорошо, как один зуб, так уж и
быть, ну а как для верности заберут совсем, с головой? Куда я без головы
пойду плавать?
Вот я и решил уйти от греха. Запросил в порту отправления инструкции
по вопросу о белках, а сам, чтобы защититься от злоумышленников, принял
особые меры: взял дубовую сходню, один конец засунул под ворота пакгауза,
другой под дверь кубрика и приказал Лому грузить "Беду" балластом.
Яхта осела до фальшборта, сходня согнулась, как пружина, одним только
краешком держится под дверью. Я перед сном осмотрел, проверил готовность
этого сооружения и спокойно улегся спать. Даже вахту не выставил: незачем.
И вот, знаете, под утро пришли. Я слышу осторожные шаги, скрип двери,
потом вдруг - трах! - сходня выскочила из-под двери, разогнулась...
Я выхожу - и вижу: подействовала моя катапульта, да еще как! Тут на
берегу была радиостанция, так этих негодяев забросило на самую верхушку,
на мачту. Они там зацепились штанами, висят и орут на весь город.
Как уж их снимали, не могу вам сказать - не видел.
Тут как раз пришел и ответ из порта с предписанием сдать белок в
Гамбург. Был там знаменитый зоопарк Гаденбека, так он скупал различных
зверей.
Я вам уже имел случай докладывать о некоторых преимуществах
спортивного плавания. В спортивном плавании сам себе хозяин: куда хочешь,
туда и идешь. А уж если связался с грузом, тогда все равно как извозчик:
вожжи в руках, а везешь - куда прикажут.
Вот, допустим, Гамбург. Да разве я пошел бы туда по своей охоте! Чего
я там не видел? Шуцманов, что ли? Ну и опять же, знаете, усложняется
плавание, появляется всяческая коммерческая переписка, соображения
сохранности груза, таможенные формальности, тем более в Гамбурге... Народ
там, не в пример норвежцам, тертый, невежливый - того и гляди, обдерут,
как липку.
Кстати, знаете, никак не пойму, почему это у нас твердо так
произносится: "Гамбург"? Неправильно это, тамошние жители называют свой
город "Хамбург". Оно и звучит помягче, а главное, больше соответствует
действительности.
Да, но раз приказано, надо подчиняться. Привел в Гамбург "Беду",
поставил у стенки, сам оделся почище и пошел разыскивать Гаденбека.
Прихожу в зверинец. Там, знаете, и слоны, и тигры, и крокодил, и птица
марабу, и белка эта самая висит тут же в клетке. Да какая еще белка, не
моим чета! Мои бездельницы, сидят в трюме, объедаются халвой, а у этой
сделана вертушка, и она там все время, как заводная, как белка в колесе,
так и прыгает, так и вертится. Заглядишься!
Ну-с, разыскал я самого Гаденбека, представился и объяснил, что имею
на борту полный груз белок, живьем, по сходной цене.
Гаденбек посмотрел в потолок, сложил руки на животе, покрутил
пальцами.
- Белки, - говорит, - это такие с хвостиками и с ушками? Как же,
знаю. Так у вас белки? Ну что же, я возьму. Только, знаете, у нас очень
строго с контрабандой. Документы на них в порядке?
Тут я с благодарностью вспомнил норвежцев и выложил на стол
документы. Гаденбек достал очки, взял платочек, не спеша стал протирать
стекла. Вдруг, откуда ни возьмись, хамелеон. Прыг на стол, высунул свой
язычище, слизнул бумагу и был таков. Я за ним. Да где там!
А Гаденбек сложил свои очки, развел руками.
- Без документов, - говорит, - не могу. Рад бы, да не могу. У нас
насчет этого очень строго.
Я расстроился, начал было спорить. Ну, вижу, делать нечего, ушел.
Подхожу к пристани, смотрю - на "Беде" что-то неладно. Толпа зевак кругом,
на борту шуцманы, таможенники, портовые чиновники... Наседают на Лома, а
тот стоит в середине и кое-как отругивается.
Я протолкался, успокоил их и разузнал, в чем дело. А дело приняло
самый неожиданный и неприятный оборот. Гаденбек, оказывается, уже позвонил
в таможню, а там подобрали статью, обвинили меня в незаконном ввозе скота
и грозят отобрать судно вместе с грузом...
А мне и возразить нечего: действительно, документы утрачены,
специального разрешения на ввоз белок я не получал. Если правду сказать,
кто же поверит? Доказательств нет никаких, а смолчать - еще хуже.
Словом, вижу: дело дрянь.
"Эх, - думаю, - куда ни шло! Вы так, и я так!"
Одернул китель, выпрямился во весь рост и самому главному чиновнику
заявляю:
- Требования ваши, господа чиновники, необоснованны, поскольку в
международных морских законах прямо предусмотрен пункт, согласно которому
непременные принадлежности судна, как-то: якоря, шлюпки, разгрузочные и
спасательные приспособления, средства связи, сигнальные устройства,
топливо и ходовые машины в количестве, необходимом для безопасного
плавания, никакими портовыми сборами не облагаются и специальному
оформлению не подлежат.
- Совершенно с вами согласен, - отвечает тот, - но не откажитесь
объяснить, капитан, к какой именно категории названных предметов относите
вы своих животных?
Я было стал в тупик, но, вижу, отступать уже поздно.
- К последней, господин чиновник: к категории ходовых машин, -
ответил я и повернулся на каблуках.
Чиновники сначала опешили, потом пошептались между собой, и опять
главный выступил вперед.
- Мы, - говорит, - охотно откажемся от наших законных претензий, если
вы сумеете доказать, что имеющийся на борту вашего судна скот
действительно служит вам ходовой машиной.
Вы сами понимаете: доказать такую вещь нелегко. Где там доказывать -
время оттянуть бы!
- Видите ли, - говорю я, - ответственные части двигателя находятся на
берегу, в ремонте, а завтра, извольте, представлю вам доказательства.
Ну, ушли они. Но тут же, рядом с "Бедой", смотрю, поставили
полицейский катер под парами, чтобы я не удрал под шумок.
А я, понимаете, забился в каюту, вспомнил ту белку, что у Гаденбека,
взял бумагу, циркуль, линейку и стал чертить.
Через час мы вместе с Ломом пошли к кузнецу и заказали ему два
колеса, как у парохода, а третье вроде мельничного. Только у мельничного
ступеньки снаружи, а мы сделали внутри и с двух сторон натянули сетку.
Кузнец попался расторопный, понятливый. Сделал все к сроку.
На другой день, с утра, привезли все это хозяйство на "Беду".
Пароходные колеса пристроили по бортам, мельничные посередине, соединили
все три колеса общим валом и запустили белок.
Грызуны, знаете, ошалели от света, от свежего воздуха, понеслись как
бешеные одна за одной по ступенькам внутри колеса. Вся наша машина
закрутилась, и "Беда" без парусов пошла так, что полицейские на своем
катере насилу за нами угнались.
Со всех кораблей на нас смотрят в бинокли, на берегу толпы народа, а
мы идем, только волны разбегаются в стороны.
Потом развернулись, встали назад, к причалу. Этот самый чиновник
пришел, расстроился совсем. Бранится, кричит, а сделать ничего не может.
А вечером на автомобиле прикатил сам Гаденбек. Вылез из машины,
встал, посмотрел, сложил руки на животе, покрутил пальцами.
- Капитан Врунгель, - говорит, - это у вас белки? Как же, помню. Во
сколько вы их оцениваете?
- Так, видите ли, - говорю я, - не в цене дело. Вы же знаете,
документы на них утрачены.
- Э, полно, - возражает он, - не тревожьтесь, капитан, вы не мальчик,
должны понимать - у нас с этим делом просто. Вы цену скажите...
Ну, я назвал хорошую цену; он поморщился, но, не торгуясь, тут же
расплатился, забрал белок вместе с колесами, а напоследок спрашивает:
- Чем вы их кормите?
- Халвой и ананасами, - ответил я и распрощался.
Не понравился мне этот Гаденбек. Да и Гамбург вообще не понравился.
