Щелкунчик и Мышиный Король
Я обращаюсь непосредственно к тебе, благосклонный читатель или слушатель,
- Фриц, Теодор, Эрнст, все равно как бы тебя ни звали, - и прошу как можно
живее вообразить себе рождественский стол, весь заставленный чудными,
пестрыми подарками, которые ты получил в нынешнее рождество, - тогда тебе
нетрудно будет понять, что дети, обомлев от восторга, замерли на месте
и смотрели на все сияющими глазами. Только минуту спустя Мари глубоко
вздохнула и воскликнула:
- Ах, как чудно, ах, как чудно!
А Фриц несколько раз высоко подпрыгнул, на что был большой мастер. Уж,
наверно, дети весь год были добрыми и послушными, потому что еще ни разу
они не получали таких чудесных, красивых подарков, как сегодня.
Большая елка посреди комнаты была увешана золотыми и серебряными яблоками,
а на всех ветках, словно цветы или бутоны, росли обсахаренные орехи, пестрые
конфеты и вообще всякие сласти. Но больше всего украшали чудесное дерево
сотни маленьких свечек, которые, как звездочки, сверкали на темных ветках,
и елка, залитая огнями и озарявшая все вокруг, так и манила сорвать растущие
на ней цветы и плоды. Вокруг дерева все пестрело и сияло. И чего там только
не было! Не знаю, кому под силу это описать!.. Мари увидела нарядных кукол,
хорошенькую игрушечную посуду, но больше всего обрадовало ее шелковое
платьице, искусно отделанное цветными лентами и висевшее так, что Мари
могла любоваться им со всех сторон; она и любовалась им всласть, то и
дело повторяя:
 - Ах,
какое красивое, какое милое, милое платьице! И мне позволят, наверное,
позволят, в самом деле позволят его надеть!
Фриц тем временем уже три или четыре раза галопом и рысью проскакал вокруг
стола на новом гнедом коне, который, как он и предполагал, стоял на привязи
у стола с подарками. Слезая, он сказал, что конь - лютый зверь, но ничего:
уж он его вышколит. Потом он произвел смотр новому эскадрону гусар; они
были одеты в великолепные красные мундиры, шитые золотом, размахивали
серебряными саблями и сидели на таких белоснежных конях, что можно было
подумать, будто и кони тоже из чистого серебра.
Только что дети, немного угомонившись, хотели взяться за книжки с картинками,
лежавшие раскрытыми на столе, чтобы можно было любоваться разными замечательными
цветами, пестро раскрашенными людьми и хорошенькими играющими детками,
так натурально изображенными, будто они и впрямь живые и вот-вот заговорят,
- так вот, только что дети хотели взяться за чудесные книжки, как опять
прозвенел колокольчик. Дети знали, что теперь черед подаркам крестного
Дроссельмейера, и подбежали к столу, стоявшему у стены. Ширмы, за которыми
до тех пор был скрыт стол, быстро убрали. Ах, что увидели дети! На зеленой,
усеянной цветами лужайке стоял замечательный замок со множеством зеркальных
окон и золотых башен. Заиграла музыка, двери и окна распахнулись, и все
увидели, что в залах прохаживаются крошечные, но очень изящно сделанные
кавалеры и дамы в шляпах с перьями и в платьях с длинными шлейфами. В
центральном зале, который весь так и сиял (столько свечек горело в серебряных
люстрах!), под музыку плясали дети в коротких камзольчиках и юбочках.
Господин в изумрудно-зеленом плаще выглядывал из окна, раскланивался и
снова прятался, а внизу, в дверях замка, появлялся и снова уходил крестный
Дроссельмейер, только ростом он был с папин мизинец, не больше.
Фриц положил локти на стол и долго рассматривал чудесный замок с танцующими
и прохаживающимися человечками. Потом попросил:
- Крестный, а крестный! Пусти меня к себе в замок! Старший советник суда
сказал, что этого никак нельзя. И он был прав: со стороны Фрица глупо
было проситься в замок, который вместе со всеми своими золотыми башнями
был меньше его. Фриц согласился. Прошла еще минутка, в замке все так же
прохаживались кавалеры и дамы, танцевали дети, выглядывал все из того
же окна изумрудный человечек, а крестный Дроссельмейер подходил все к
той же двери. Фриц в нетерпении воскликнул:
- Крестный, а теперь выйди из той, другой двери!
- Никак этого нельзя, милый Фрицхен, - возразил старший советник суда.
- Ну, тогда, - продолжал Фриц, - вели зеленому человечку, что выглядывает
из окна, погулять с другими по залам.
- Этого тоже никак нельзя, - снова возразил старший советник суда.
- Ну, тогда пусть спустятся вниз дети! - воскликнул Фриц. - Мне хочется
получше их рассмотреть.
- Ничего этого нельзя, - сказал старший советник суда раздраженным тоном.
- Механизм сделан раз навсегда, его не переделаешь.
- Ах, та-ак! - протянул Фриц. - Ничего этого нельзя... Послушай, крестный,
раз нарядные человечки в замке только и знают, что повторять одно и то
же, так что в них толку? Мне они не нужны. Нет, мои гусары куда лучше!
Они маршируют вперед, назад, как мне вздумается, и не заперты в доме.
И с этими словами он убежал к праздничному столу, и по его команде эскадрон
на серебряных конях начал скакать туда и сюда - по всем направлениям,
рубить саблями и стрелять сколько душе угодно.
Мари тоже потихоньку отошла: и ей тоже наскучили танцы и гулянье кукол
в замке. Только она постаралась сделать это незаметно, не так, как братец
Фриц, потому что она была доброй и послушной девочкой. Старший советник
суда сказал недовольным тоном родителям:
- Такая замысловатая игрушка не для неразумных детей. Я заберу свой замок.
Но тут мать попросила показать ей внутреннее устройство и удивительный,
очень искусный механизм, приводивший в движение человечков. Дроссельмейер
разобрал и снова собрал всю игрушку. Теперь он опять повеселел и подарил
детям несколько красивых коричневых человечков, у которых были золотые
лица, руки и ноги; все они превкусно пахли пряниками. Фриц и Мари очень
им обрадовались. Старшая сестра Луиза, по желанию матери, надела подаренное
родителями нарядное платье, которое ей очень шло; а Мари попросила, чтоб
ей позволили, раньше чем надевать новое платье, еще немножко полюбоваться
на него, что ей охотно разрешили.
фото на сайте www.SAMARA.ru
|
